Мы предлагаем широкий выбор товаров лучшего качества по доступным ценам. Купить мефедрон закладку Елгава: онлайн продажа кокаин, гашиш, мефедрон, амфетамин, шишки и бошки.
Место встречи — районное отделение ЗАГСа , боковая дверь на лестничном марше, время — как можно быстрее. Около пяти дня, твердя молитвы, цепенея от страха и панических мыслей, я подошел к тяжелой двери, глухо обитой оцинкованным железом, мысленно перекрестился и нажал звонок. Ольга была моложе на два курса и поразила тем, что на прощанье поцеловала. В свои ученики он зачислил было и меня. Посередине располагался сквер, огороженный чугунными столбами и косой проволочной сеткой много лет спустя такие скверы я увидел в Париже. Но в ближайшее воскресенье поехал не к нему, а в храм Николы в Кузнецах. В открытом море начался внезапный шторм, и я единственный остался на палубе. Оставят ли меня на свободе? Ситников кивнул, не глядя, положил ее на стол и вернулся к разговору с гостями. У обеих были разные компании, которые между собой не знались, я же стремился общаться с теми и другими.
В Латвии через Telegram-каналы открыто продают наркотические и психотропные вещества. На днях читатель сообщил uomz56.online, что натолкнулся в. 15 минут oт гopода (муpмaнское шoccе, мeжду деpeвнeй Xапo-Oe и Манушкино. Дoм сделaн пo скaндинавcкoй кaркaснoй тeхнологии. ФУHДАMEHТ – УФФ (утeплeнный финcкий.
Меня встретил розовощекий человек в штатском лет под тридцать. Духовник не на все вопросы ответить может. Первым делом пришил к дубленке пуговицы, сделанные мною же из медных царских пятаков с орлами, сшил себе брюки из холстины. Без личного опыта, без выбора невозможно. То и дело упоминали «учение Порфирия Иванова»: вегетарианство, обливание ледяной водой, еженедельное голодание по тридцать шесть часов. Батюшка отдохнуть должен. От неожиданности кровь бросилась в лицо, я оцепенел, встал из-за стола. Сомнения сменились безмятежной ясностью…. Их яростно отрицали с самых разных позиций — спор возобновлялся раз от разу, терял смысл и вновь обретал. Христианин не должен лицемерить. Про фрилав я уже слышал, но впервые испытал на себе. И поклон ему от меня передайте. Казалось особой лихостью собраться за пару часов и ринуться по наитию, без билетов и почти без денег, в любой конец страны. Мне было известно, что из его окружения кого-то уже посадили за самиздат и «религиозную пропаганду», кого-то упрятали в психушку. А вы…. Ни о чем другом я не мог думать. Людям простым или детям достаточно приходского батюшки, а для интеллигенции учителями веры должны стать церковь и все ее духовные богатства.
А нужно быть церковными! Неровный сиповатый голос было трудно узнать. Монах с дореволюционных лет. В начале х вокруг все чаще стали писать и говорить о битниках и хиппи. Через пару минут я был на улице, прижался лбом к стене дома Все, что я прочел, было опытом других людей, которых вела к вере другая жизнь, ничуть не похожая на мою. Со временем ты найдешь в ней все. С отцом я уже давно ни о чем не говорил. Отец Александр быстро оделся, мы вышли из комнаты — мой друг едва успел залпом допить чай — и через минуту втроем стремительно шагали к автобусной остановке. Летом мальчишки на том же месте, вздымая клубы пыли, бились в чижика и футболянку , поодаль девочки вертели прыгалки. Чего мне бояться? В м году окончил МГУ. Да мне и некогда ничего читать, я сейчас учебой по горло занят. Чего только я не напридумывал впоследствии.
Извинился, что с досады их обманул. В августе. Главные ценности хиппизма — любовь и свободу — они соединяли с верой и всеми силами отвергали оба его главных зла: наркотики и фрилав. Отец Таврион. Идите, но заниматься религиозной пропагандой весьма не советуем. И тем более не ваше. Запомнилось имя хрупкой девочки: Оля Седакова , восторженный голосок: «Такая воздушная-воздушная карусель! А летом я целый месяц провел у него в гостях, в ортодоксальнейшей семье.
Вы православный? Мари не может стряпать и стирать, Зато умеет петь и танцевать…. Был вечер праздника Введения, 4 декабря года. К нему валом валил народ, в основном иностранцы и эмигранты:. Она хотела немедленно увидеться. Тьма наполнялась светом. После переезда на другую квартиру отношения с отцом окончательно прервались. Двери этой квартиры всегда были открыты. За деревянной стенкой ютилась ветхая старуха, Лиля Моисеевна, подруга Лили Брик. Мы столкнулись в знакомом дворе, когда я забежал к маме после лекций на первом курсе. Духовник не на все вопросы ответить может. Будто она с первой нашей встречи повела меня на тот свет. А в театр твой можно? Устремления эти были так сильны, что помешали развиться в нечто большее и другому моему знакомству — с красивой, умной и тонкой Катей Виноградовой, дочерью тогда уже опального новомирца Игоря Виноградова. Потолки наших коммуналок вздымались на пятиметровую высоту, стены — по полтора метра толщиной — превращали комнаты в семейные крепости. Это подвиг. Играли и на нем и рассыпаясь по двору — гурьбой, самозабвенно. Я рассказывал подробно, около получаса: о жизни одинокого юноши, о несчастной любви, напряженной учебе, замечательных московских библиотеках, книжных магазинах, об искусстве, кино, старинной архитектуре, музыке… Человек в штатском долго терпеливо слушал, опустив глаза.
Идите, но заниматься религиозной пропагандой весьма не советуем. Все охотно шли на «послушания»: с просветленными лицами копали могилы, чистили канавы и туалеты, пилили и кололи дрова. Очень вскоре эти намерения пришлось оставить, и тому была веская причина. Так я опять столкнулся с хиппи. Жаждем услышать. Она куда-то спешила, но мы договорились о встрече на завтра, после занятий. Летние странствия стали для меня привычными. Но в ближайшее воскресенье поехал не к нему, а в храм Николы в Кузнецах. Ты как-то сказал, что все люди рождаются с христианской душой, что любовь присуща человеческой природе. Заговорили обо мне, о моих увлечениях, планах на будущее. И потому в каждой религии есть понятия «святость», «праведность»….
Тем сильнее был эффект, когда он резко перебил мое плетение словес и кольнул взглядом:. Двор моего детства посещал уже как гость, редко и торопливо. Любовь всегда свободна! Первая ведет ко второй и ее символически объясняет, — начал я. Две недели жил будто свой в Коктебеле, в палаточном лагере студентов из Сибири. А недели через полторы опять потерянно мчался в плацкартном вагоне — прочь от себя самого, на Западную Украину. Гэбисты умеют по шрифту вычислять владельцев. Мне простили это бегство еще и потому, что учился я отлично, без усилий и в целом вел себя вполне разумно.
Изредка я напрашивался к строгой старушке с третьего этажа смотреть детские фильмы, сидел тихо и чинно, как в кинозале, боялся чихнуть и шевельнуться. Она будто испугалась, увидев меня. В будни сможете приехать? Мы встречались недели две. Я забросил университет, уничтожил кучу рисунков, стихов и рассказов, оставив лишь «избранное» — непонятно для кого и для чего. Оставят ли меня на свободе? Глаза его смотрели чуть виновато и с нескрываемой тоской. Человек вы неглупый, но слегка наивный и ненаблюдательный. Независимая жизнь требовала жертв, терпения и настойчивости, была лучшим способом самопознания. Одевалась она вызывающе: то потертые джинсы с рваной бахромой, то блузка с головокружительным вырезом, то слишком короткая юбка, а на ногах пластмассовые разъемные браслеты — постукивают, сползают с голеней на щиколотки. Больше скажу: нужна вся христианская культура. И замер.
Ехать за советом к отцу Дмитрию я уже опасался и потому решил обратиться к отцу Александру Меню. На факультете делать было нечего. То и дело упоминали «учение Порфирия Иванова»: вегетарианство, обливание ледяной водой, еженедельное голодание по тридцать шесть часов. И как теперь быть? На первый взгляд эта тусовка мало отличалась от студенческой компании: сходные разговоры, интересы, «эпатирующий» стиль одежды, вполне привычный для искусствоведческого отделения истфака. Про свою папку я мгновенно забыл: говорили о современном искусстве, о советских подпольных художниках, о последних парижских и лондонских выставках, о баснословной стоимо-сти крошечных работ Пикассо и Шагала. Скрывая досаду и неловкость, Ситников глянул в мою сторону и подмигнул:. Батюшка отдохнуть должен. Их яростно отрицали с самых разных позиций — спор возобновлялся раз от разу, терял смысл и вновь обретал. Это подвиг.
Нескольких заработанных рублей вполне хватило на посещение корабельного ресторана, но с тех пор я зарекся морочить голову легковерным, повторяя чепуху из книги Д е Бароля «Тайны вашей руки». Ответ Александра Меня запомнился на всю жизнь:. Через полчаса отец Александр зашел в церковный дом, где мы его ждали, сидя у стола вместе с молчаливой дамой. Вновь с хиппи. Багаж 1 место багажа 7 0х50х40 см, max. От аскетических крайностей девушки на выданье непритворно страдали, одевались монашками, смотрели хмуро, в землю. От парижских знакомых к Лансере тайком попадали самые громкие эмигрантские издания. Вера означает выбор? Там служит отец Всеволод Шпиллер , священник очень образованный и достойный. В ней и опыт прозрений, и опыт заблуждений. Детство кончилось. Отрывки текстов Мен-цзы , Ле-цзы и Лао-цзы , знаменитая «бабочка Чжуан-цзы » навсегда отпечатались в сознании. Но в его окружении такие вопросы никого не смущали.
Ручеек чуть заметный. А на месте старого домишки на Малой Лубянке, где весь второй этаж занимала столь известная в Москве и далеко за пределами страны квартира-мастерская, появились весьма красноречивые руины. Но вскоре меня захватила любовь, и мы разошлись. Две недели жил будто свой в Коктебеле, в палаточном лагере студентов из Сибири. Читал я на кухне, ночь напролет, заснул перед завтраком часа на два и, напившись кофе, к полудню закончил роман. После долгих, сложных хлопот с упоминанием во всех инстанциях моей отличной успеваемости, малолетней сестры, тесноты и невозможности в таких условиях продолжать учебу, я получил от неведомой «депутатской комиссии» комнатку в другой коммуналке и начал жить самостоятельно. Вместе с толпой молодежи попал я и в квартиру Роберта Фалька, к его вдове Ангелине Васильевне. Наконец, новокрещеный вышел, сияя. Он взял мою папку с рисунками и на обороте черной гуашью набросал композицию, поглядывая на вешалку, сгущая и разбавляя тона, прорисовывая объемы:. Ситников, усмехаясь, называл цены на свои картины, они и впрямь казались смехотворными: какие-то десять, семь, пять тысяч франков … Н о гости колебались. Их аудитории всегда были до отказа полны.
С отцом Павлом и людьми его духа я через какое-то время навсегда порвал, чтобы не порвать с церковью. Машинопись пастернаковских «Стихов из романа» и стихотворения «неофициальных» поэтов были не в счет. Мой дед по отцу, типичный интеллигент из народа и «мелкобуржуазный недобиток », без конца одаривал меня книжками и красивыми старинными вещицами. Мои попытки найти в советах отца Павла неведомый мне высший смысл длились больше года и сменились твердым убеждением, что ищу я не там и не так. Я задумался, ответил асимметрично, вышло на манер амфибрахия:. Если вдруг замечу, что кто-то может упасть в яму, не буду ждать, пока он упадет. Мы являемся участниками международной программы бронирования автобусных билетов Kuda-edu. Мои родители с дедом не очень ладили, им была ближе семья наших соседей, Ивана Антоновича Керна и Тамары Самсоновны Купрашвили. Я догадался, что он переключал магнитофон и придумал ответ:. Разумеется, я старался не пропускать наиболее яркие лекции на своем факультете: Ольги Сигизмундовны Поповой по искусству Византии и средневековой Руси, Виктора Михайловича Василенко по русскому народному искусству, Валерия Стефановича Турчина по европейскому романтизму и, особенно, Дмитрия Владимировича Сарабьянова по русскому модерну и авангарду. Я возмутился, назвал вымышленные имя и адрес. Но в гораздо большей степени сошелся я с московской богемой авангардного толка. Двор моего детства посещал уже как гость, редко и торопливо.
Я вздохнул и решительно открыл папку. Наступило тягостное молчание, праздник был вконец испорчен. Ольга подсела к нему и поцеловала:. Он кивнул, сказал, что крестился недавно, после нескольких лет раздумий и колебаний:. Я бросил трубку. Но вскоре в окружении отца Дмитрия познакомился с интеллигентным, слегка заносчивым юношей, Сергеем Бычковым, в то время студентом филфака МГУ. Нужно уберечь человека от беды, то есть от нарушения закона. Его короткая проповедь поразила стремительным взлетом над смертью. И получится у нас кое-что любопытное, появится красота, которой никто не видит. Ты вот залез в кабину, взялся за рычаги, от земли вроде оторвался. А недели через полторы опять потерянно мчался в плацкартном вагоне — прочь от себя самого, на Западную Украину. Эта его особенность поразила и запомнилась навсегда! В литературе, искусстве, философии, религии, все равно какой, мы видели лишь великое наследие человечества, стремление людей окончательно стать людьми. Пообедав в университетской столовой, ехали в центр, гуляли и головокружительно целовались. Они яростно схлестывались, отвергая или принимая рок-оперу «Иисус Христос — суперзвезда», заменяли английский рок под акустическую гитару общим пением молитв, дринч — крепким чаем с кагором или без него, считали сигареты греховной слабостью. После крещения мой знакомый задержался в комнате для беседы со священником.
Совсем иначе, нежели в самиздатовских текстах, открывались духовные богатства Индии — от Упанишад и «Махабхараты» до Калидасы, японские мифы « Кодзики », средневековые любовные повести « косеку-моно », вершины арабской поэзии, неисчерпаемая философская мысль Древнего Китая. Я отвел взгляд, рассказал обо всем, что мучило. Я несказанно обрадовался, прочел книгу залпом, но меня озарила другая мысль: буддийская « шунья » и даосская «пустота» заполнены Духом божьим, творящей любовью! Я бросил курить, освоил некоторые приемы пранаямы , на какое-то время превратился в пламенного аскета и смотрел на девушек с полнейшим равнодушием. Правда, через несколько лет я из него выйду по возрасту, без шума. Гэбисты умеют по шрифту вычислять владельцев. Не он один, многие среди тогдашнего духовенства предлагали нам, мирянам, исправлять «рукописание грехов наших» по монашеским прописям. Поразили как откровение лекции известного синолога Любови Дмитриевны Позднеевой о школах Конфуция, дзен-буддизма и даосизма, в столк-новении которых оттачивалась парадоксальная диалектика неподвижности и перемен. Я понял, что серьезно влип, и закончить университет мне вряд ли позволят. К сожалению, больше я Штейнберга не встречал. На станции метро продолжали бесконечный разговор, высматривали полисов, назначали новые стрелки. Женщины беззвучно, благодарно плакали, покаянно опускались на колени, взмывали душой, мужчины завороженно молчали, и меня охватывал трепет. Кое-кому, и мне в том числе, их милостиво давали читать на дом, и этой возможностью я пользовался много лет. Случайно встретившись, мы упорно не замечали друг друга. Он говорил о мистике самопознания и богооткровения у Ибн-Туфейля в романе «Хай ибн-Якзан », знакомил с лирикой И бн аль-Фарида и Ибн аль-Араби , открывал тайны суфизма.
А куда ты прилетишь? Был вечер праздника Введения, 4 декабря года. Говорили о проклятье современной жизни, где все полно отравы , о самоубийстве табаком, алкоголем и консервами, о натуропатии , вегетарианстве, очищении «живой пищей». Так я опять столкнулся с хиппи. Каббалу и «Великие Арканы Таро », писания Штейнера, Гурджиева и Петра Успенского не читали, а «изучали, чтобы знать то, что православным знать не следует», ну и при случае щегольнуть «эзотерическим знанием» перед простецами. Случайно встретившись, мы упорно не замечали друг друга. Стало тяжелее с родителями, зато на душе легче. Чтобы человек не погиб, не стал наркоманом, например? Теперь вот и Слава заторчал Пусть все погибнут, лишь бы компартия осталась и их утопия. Овдовев, он женился на тете Фросе, польке, сбежавшей из Варшавы от кайзеровских войск. А может быть, верить — значит попросту врать — себе и другим? Комментарии 4 span. Любовь, свобода и…. Я ночевал на виноградниках, питался на рынках грошовыми фруктами и помидорами, купался до одури, карабкался по горам, колесил на попутках, пока не добрался до Симферополя. И продолжал мысленно странствовать по Москве, искать себе подобных.
Ксерокса в те годы было мало, по рукам ходили пухлые машинописные перепечатки авторов «русского религиозного возрождения» ХХ века, насильно оборванного в совдепии и продлившегося в эмиграции: сочинения Бердяева и Сергия Булгакова, Флоренского и Розанова, Карсавина и Шестова , Ильина и Франка, архиепископа Василия Кривошеина и митрополита Антония Блума. В палатах, возведенных для немецкого купца Рутца при Петре П ервом, чего только не было впоследствии: жили семьи Нарышкиных, Рагузинских, молдавского господаря Кантемира и фельдмаршала Репнина, располагалось Малороссийское подворье, сменяли одна другую гимназия пастора Глюка , богадельня и Елизаветинская жен-ская гимназия. Монах с дореволюционных лет. Чтобы человек не погиб, не стал наркоманом, например? Никогда до этого не испытывал я такого светлого, невесомого покоя. Среди ближайших друзей Эллы был киновед Андрей Бессмертный, ревност-ный прихожанин отца Александра Меня. Или уже нет? То и дело упоминали «учение Порфирия Иванова»: вегетарианство, обливание ледяной водой, еженедельное голодание по тридцать шесть часов. Но как же быть с комсомолом? Это были доброжелательные, умные и очень чуткие люди. Через пару недель неугомонный Валера зазывал всех к себе — прослушать магнитофонную запись беседы с Антонием Блумом , тайно сделанную им накануне в гостиничном номере владыки, во время его очередного приезда в Москву. В семнадцать лет, начитавшись Джека Лондона, я вдруг сбежал из дома, точнее, с опостылевшей подмосковной дачи, и ринулся в отчаянное путешествие. Спустя некоторое время я обнаружил на нашей книжной этажерке дореволюционные однотомники Тютчева и Боратынского, романы Гюго, Бальзака, Диккенса с ижицами и ятями, маленький атлас «Древне-классические реалии» со множеством картинок, предназначенных для школьников совсем другой эпохи, и прекрасное марксовское издание классиков — Пушкина, Гоголя, Лермонтова — в тисненых красных переплетах, с роскошными гравюрами, которые я без конца разглядывал. На меня они почти не обратили внимания, приходилось покорно ждать, когда мэтр освободится, и слушать. Осталось сделать лишь несколько последних движений…. Знакомство в букинистическом со странным бородачом ввело меня в круг людей, занимающихся йогой, сыроедением и голоданием. Через пару минут я был на улице, прижался лбом к стене дома Два дня бесплотной тенью недвижимо стоял перед алтарем на коленях, за-крыв лицо руками, молодой аскет в модном прикиде европейского странника, ничего не ел, спал неведомо где.
Какой смысл за людьми следить и вам сообщать? Исповедоваться нужно, причащаться почаще , молиться побольше и говорить поменьше. Так не хотелось вылететь с факультета, не получив диплома. В палатах, возведенных для немецкого купца Рутца при Петре П ервом, чего только не было впоследствии: жили семьи Нарышкиных, Рагузинских, молдавского господаря Кантемира и фельдмаршала Репнина, располагалось Малороссийское подворье, сменяли одна другую гимназия пастора Глюка , богадельня и Елизаветинская жен-ская гимназия. Эти поцелуи с полузнакомыми людьми напоминали приветствия хиппи, но отношения были строгими, никто не думал ни о каких ухаживаниях. Человек в сером ладном пальто, ведя по коридору, стукнул по лбу бронзовый бюст Дзержинского, со смешком бросил на ходу:. Вы это видели? Какая бы ни случалась погода, после службы возле церкви подолгу толпились кучки людей: обменивались новостями, знакомились, договаривались о встречах, слегка философствовали, приглашали в гости, понемногу разъезжались по домам или расходились выпить стакан чая и продолжить разговор в ближайших блинных и кафетериях. Правда, через несколько лет я из него выйду по возрасту, без шума. Я бросил курить, освоил некоторые приемы пранаямы , на какое-то время превратился в пламенного аскета и смотрел на девушек с полнейшим равнодушием. В один из вечеров Валера долго рассказывал о своей поездке в Пустыньку — женский монастырь в Латвии, под Елгавой, где служил отец Таврион :. Меня этот жест вольного поэта и просвещенного эрудита предельно изумил. Но хочу вас предупредить: нельзя этим словом обольщаться и своими поисками тоже. Место встречи — районное отделение ЗАГСа , боковая дверь на лестничном марше, время — как можно быстрее. Искусством я ищу Бога, угадываю рисунок жизни. За полупустым столом велись рассудительные, но чаще всего бурные и беспорядочные разговоры.
Совсем иначе, нежели в самиздатовских текстах, открывались духовные богатства Индии — от Упанишад и «Махабхараты» до Калидасы, японские мифы « Кодзики », средневековые любовные повести « косеку-моно », вершины арабской поэзии, неисчерпаемая философская мысль Древнего Китая. От этих слов выворачивало душу. Картины — это мои молитвы. Собирались у стола и гуляли какие-то гости, из тесноты вываливались в квартирный коридор, а летом — на улицу, и тогда галдел, голосил и плясал весь угол двора. В ХХ веке на Западе они — из лучших. Интеллектуал Аркаша рассказывал о беседах с тяжело больным Михаилом Бахтиным, за которым он тогда ухаживал, о неисправимом интеллигентском равнодушии к вере. Тьма наполнялась светом. Летом мальчишки на том же месте, вздымая клубы пыли, бились в чижика и футболянку , поодаль девочки вертели прыгалки. Старец сидел, опустив голову — будто я продолжал говорить, а он слушал. Жди, я на днях позвоню. Но в его окружении такие вопросы никого не смущали. С трудом скрывая удивление, смотрел на развешанные повсюду полотна и листал иностранные альбомы с репродукциями едва ли не тех же самых картин. И в поведении, и в нескончаемых разговорах кого-то неизменно заносило: то в восторженную вселюбовь , включая «заблудших» коммунистов и гэбистов , то в опрощение с отрицанием «никчемной» культуры, то в пламенное застольное учительство, слегка подогретое кагором, то в молчаливую, суровую аскезу и безропотное послушание у «старцев». В Никольской церкви на Преображенке, где служил отец Дмитрий, я бывал чаще, чем в университете. И спасли меня лишь моя отчаянная обида и жажда свободы, с которой я не мог, точнее, никак не желал совладать.
Наши Автобусы. Совет Александра Меня. В это время в соседней комнате раздался звонок, он извинился, вышел, сказал кому-то, чтобы перезвонили позже, вернулся. Легкий акцент выдавал в них по-московски одетых иностранцев. Лицом к Востоку. В свое время он недоучился, хотя и работал инженером, налаживал по городу какие-то подъемные механизмы. Пожал руку и одобрительно кивнул. Батюшка устал, и дел у него полно, и поесть надо. Ольга подсела к нему и поцеловала:. Огромные бабушки недвижно сидели у подъездов на комнатных стульях, слушали через открытые окна пластинки Шульженко и Утесова, обмахивались от жары, переговаривались, мешая русский с идиш, гладили по головам послушных детей, раздавали им конфетки и « земелах » домашней выпечки, покрикивали на заигравшихся. Все вздрогнули, тревожно переглянулись. Гэбисты умеют по шрифту вычислять владельцев. С Андреем мы помногу говорили об отце Александре, его проповедях, книгах и миссионерстве среди интеллигенции, о духовной открытости православия другим религиям. В м году окончил МГУ. Нескольких заработанных рублей вполне хватило на посещение корабельного ресторана, но с тех пор я зарекся морочить голову легковерным, повторяя чепуху из книги Д е Бароля «Тайны вашей руки».
Пассажиру автобуса запрещается Совершать посадку без оплаты стоимости проезда или, при наличии льгот, без предъявления свидетельства установленного образца. Допрос о дружбе. А нужно быть церковными! Отец был не прочь выпить в компании и за компанию. Работа в Институте Искусствознания отдалила меня от друзей-христиан, сблизила с маститыми искусствоведами, в тени которых я был обречен долго и покорно прозябать. Дома под настроение отец хрипло и глухо пел «для своих » тюремно-блатное: «Фонарики», «Таганка» и что-то теперь совсем уж забытое:. В углу двора жили татары, а главным в нашем доме был дворник Ахмет. Не-ожиданно и слишком по-настоящему. Но кто мог на меня настучать? Оставят ли меня на свободе? Для всех подобных нам он, священник, первое время оставался жителем иного мира и это понимал, приглашал в гости для знакомства. И в поведении, и в нескончаемых разговорах кого-то неизменно заносило: то в восторженную вселюбовь , включая «заблудших» коммунистов и гэбистов , то в опрощение с отрицанием «никчемной» культуры, то в пламенное застольное учительство, слегка подогретое кагором, то в молчаливую, суровую аскезу и безропотное послушание у «старцев». Все понемногу становилось на свои места. Именно там мне довелось чуть позже прочесть полный текст булгаковского «Мастера» с многочисленными вставками, любовно вклеенными и вписанными от руки на страницы знакомых номеров журнала «Москва». Разговор с отцом Александром у меня получился недолгим, хотя никакой спешки с его стороны не было. В голове бились вопросы, которые я до этого всегда гнал прочь: к чему красота, если за ней смерть? Но хочу вас предупредить: нельзя этим словом обольщаться и своими поисками тоже. Другие находили религиозные мотивы в пьесах Чехова и «православного» Ионеско. Я с ходу выпалил:. Театр одной постели … А потом зажигается свет, и актеры расходятся по домам. Ему такое открыто….
Первые дни как никогда болела голова, ныли кости, заходилось сердце, я просыпался среди ночи то в горячем, то в холодном поту и часами лежал без сна. Случайная знакомая, закройщица мехового ателье, продала по дешевке несколько подпорченных овчинных шкур и помогла сшить из них дубленку, которую я сумел выкрасить в желто-оранжевый цвет — на какой-то красильной фабрике, будто бы для спектакля в студенческом театре, режиссером которого являюсь…. Или уже нет? Я отстранился от поцелуя. По воскресеньям и церковным праздникам к ним приходили словно на собственный флэт и те, кто давно перестал считать себя пиплами. Для всех подобных нам он, священник, первое время оставался жителем иного мира и это понимал, приглашал в гости для знакомства. Уверенно-сти, что я вернусь домой, у меня не было. Отец Александр поманил нас в соседнюю комнату, попрощался с дамой, протянул ей для поцелуя нагрудный крест, улыбнулся нам:. Запутавшихся интеллигентов в отце Павле подкупала мужицкая «незыблемая простота». Мы столкнулись на выставке русских икон в музее Спасо-Андрониковского монастыря, разговорились и подружились. От Бориса я вскоре отошел, но один из его гостей, молчаливый паренек Витя, с полгода снабжал меня литературой « по эзотерике». В марте—апреле, в одно из воскресений, ближе к вечеру в моей квартире раздался телефонный звонок.
Он взял мою папку с рисунками и на обороте черной гуашью набросал композицию, поглядывая на вешалку, сгущая и разбавляя тона, прорисовывая объемы:. Дома под настроение отец хрипло и глухо пел «для своих » тюремно-блатное: «Фонарики», «Таганка» и что-то теперь совсем уж забытое:. Несколько дней отсыпался, приводил в порядок дорожные записи и прислушивался к себе. Извинился, что с досады их обманул. Защита своих убеждений была стократ труднее защиты диплома или диссертации: речь шла о самом важном в жизни. Перевозить огнеопасные, взрывчатые, отравляющие, легковоспламеняющиеся, ядовитые, едкие и токсичные вещества, огнестрельное оружие без чехлов и соответствующих документов. От неожиданности кровь бросилась в лицо, я оцепенел, встал из-за стола. Внешне это люди, внутри — нелюди. Все вздрогнули, тревожно переглянулись. Ответ на этот вопрос пришел очень скоро.
Ни о чем другом я не мог думать. И стать другим. К какой такой матери? Он был много старше, вальяжен, манерен и осторожен, мгновенно зажигался, когда читал свои стихи или, сняв с полки эмигрантское издание Мандельштама, том Якова Беме , самиздатскую «Розу мира» Даниила Андреева, вычитывал строки, которые тут же смывали все вокруг, захватывали и несколько дней несли поперек привычной жизни. Размещать багаж в местах, где он препятствует свободному передвижению пассажиров вдоль салона. Я замотал головой, отступил назад, но она почти силой ввела меня в храм:. Я неуверенно кивнул, но покупать отказался, поскольку денег у меня не было вовсе. Несколько недель, скрываясь ото всех и замирая от восторга, я по главе в день читал в Историчке гениальный, вдруг возникший из небытия роман, благоговейно перелистывая замызганные страницы журнала «Москва». Впоследствии она выпустила книгу «Японский театр Н о», издала «Трактат о цветке» Дзэами и «Историю японского театра». На коленях, не веря своим ушам, слушал спасительные удары и не мог сдержать слез. Но Сол-женицын действовал мощнее — не как художник, а как воин слова, сокрушавший твердыни лжи и зла. И через Рязань, Тулу, Калугу похудевшим , обтрепанным и совершенно счастливым вернулся в Москву. Круг чтения в этом православном подполье был в основном самиздатским, но иным по сравнению с литературой, ходившей среди хиппи и столичной богемы. Христианский Бог давно мертв. В течение полутора лет моим наставником на этом пути оказался иеромонах Павел, как со временем выяснилось, не слишком образованный начетчик. Что следует навсегда преодолеть наивный соблазн: попытки познать божественный промысел в нарочито бездумном послушании.
На этом наше близкое общение прекратилось, хотя встречались мы еще не раз. Наступило тягостное молчание, праздник был вконец испорчен. Главные ценности хиппизма — любовь и свободу — они соединяли с верой и всеми силами отвергали оба его главных зла: наркотики и фрилав. Под медленный гитарный перебор выходили в круг, танцевали «Цыганочку», а затем и танго, пока Ахмет не подступал с угрозами вызвать милицию. Круг чтения в этом православном подполье был в основном самиздатским, но иным по сравнению с литературой, ходившей среди хиппи и столичной богемы. Если кто-то начинал говорить о религии, церкви или о каких-нибудь «книгах», я извинялся и вешал трубку: хотелось благополучно закончить истфак и тогда уж перестать осторожничать. Пожал руку и одобрительно кивнул. Так совпало, что мой новый знакомый, журналист, хотел тайно креститься и попросил отвезти именно к отцу Александру. Разговор пошел по-другому:. Ощущение неземной легкости, называемое «благодатью» или «эйфорией новообращенных», не покидало целый месяц. Москва принимала духовное наследие разоренной Византии и христианской Европы, ловила отблески далекого Ренессанса и превращалась в «третий Рим»…. Моих родителей во дворе по-своему ценили. И тогда вдруг решил позвонить домой, на всякий случай. Со временем стало ясно, что его совет спас меня от неминуемых и неумолимых преследований: я многое потерял, но не был брошен в тюрьму или отправлен в психбольницу для принудительного лечения по методу профессора Снежневского — от вялотекущей шизофрении под названием «православная вера». Будто она с первой нашей встречи повела меня на тот свет.
